Дорогой дневник...
* * *
Тише, тише, сдаюсь, не дышу, поднимаю руки.
Нет смиренья в душе - да кто в ту душу глядит?
Мама, знаешь, всё рассказать бы перед разлукой
По-хорошему, да и послушать, каков вердикт.
Обстоятельно: где, когда, почему и при чём тут
Ведьмы, рыцари, клятвы и хулиганы-друзья.
Только нет меня здесь, сейчас, с тобой, и как будто
Кто-то другой льёт слезы, злится, просит понять.
Родился, был тихим ребёнком, первым в помёте.
Рос свободным, мечтал... почти как со мной всё, мам.
Где-то не то сказал, не там промолчал, а дальше - кто ты?
Лгун, преступник, подлец: нарвался - сел в Азкабан.
И тогда не сказала мать... матушка, промолчав, простила.
Знала всё, догадывалась, но верила: убийца, может, но всё же сын.
Мам, мне от тебя - всего ничего: хотя б на часок забыла,
Что я - всё не так живу, совсем не учусь, живу один.
А дальше - хоть в гроб, хоть по лбу... Всё б рассказал о жизни
Той, которой живу: графство захвачено, "Кайся!" - визжит Престол.
И что-то внутри лопнуло. "Тресь!" и на-те, мессен, хлебните!
А я же живой, мама, гордый, и каяться тяжело.
Я же люблю, мама, и плакать хочется: вижу сам, что не прав.
Я б наплевал. Моя жизнь, как ветер, и с ней разберётся Господь!
Я б наплевал, пусть соседи шепчутся, пусть хоть надорвётся минздрав,
Но только тебе не верится, и не любится молча, тревоги не побороть.
Ну что же, я готов бы уже, вроде, голову опустить, долу очи,
Готов бы уже быть тем, а точнее, той, кому в жизни твоей положено быть,
С сумасшедшей улыбкой мученика - а в горле-то ком, не проглотишь -
Согласиться: "Конечно, мама, ты лучше знаешь... попробуй меня простить."
А в груди жарко - узнаю тебя, жалость к себе, узнаю, старуха,
Ты калечишь, а я-то думаю, сам калечу себя со зла,
Поднимаешься изнутри, и смирению - хрясь в ухо!
А мне бы так, что и мама счастлива, и Господь, и чтоб ещё жить смогла...
Он-то, Милорд, послушен до смерти был и боли не причинял.
Я-то, мама, дурак, я не умею, как Он, хотя и стараюсь.
Я не думаю, нет, что мне больней, чем тебе, я, в общем-то, даже внял,
Только тянет закрыть глаза, рассказать про Лили и Гарри...
Ладно, пора, всё хорошо... будет. Может быть. После.
Пусть заживёт пока, я помолюсь, подумаю, как привыкать.
Я научусь улыбаться и с этим. Сама же хотела знать Его волю,
Сама же хотела больше всего её радостно выполнять.
В итоге, сквозь слёзы, скрепя сердце, вылила всё в стихи,
Фиговенькие, конечно, зато честные до тошноты.
Радостно всё же служить людям. Боженька, помоги,
Ещё каких-то сорок, восемьдесят, поднапряжёмся, а там - Ты...
Ну и урод же я. Щас пожалуюсь, мне скажут: да как же так?
Можно ли мучить себя, друже? Жить надо налегке!
Или наоборот: молодец, парень, метко, (как его?) так держать!
Или: счастлива за тебя, Ангелина, что всё в порядке на чердаке!
И что им потом сказать? Кричать, что трудно, хоть руки режь?
Что хочется, чтоб пожалели, чтобы саму себя не жалеть?
Чтобы не принимали всерьёз попытки? Что я такой же, как был, и есть?
"Я хочу быть... всего лишь..." - помните песню? Можете спеть?..
* * *
Абонент временно беззащитен,
Он кусает губы и локти,
Вздрагивает от звуков,
Льёт килобайты слёз.
Абонент кружится по орбите,
Дистиллирует мёд от дегтя,
Чхать хотел на науку -
Значит, это всерьёз.
Абонент временно хлещет водку
И временно режет вены,
Временно лечит нервы,
Шлёт SMS-ки нах.
Абонент даже послал работку
И заимел проблемы,
А меж тем двадцать первый
Год его прожил прах.
Абонент временно невменяем:
Умоляет подать руку,
Цедит сопли ночами,
Лижет родную грусть.
Абонент даже не обоняет,
Всхлипывая тебе в трубку,
Что ответит молчаньем...
Временно, я клянусь.
* * *
Не вижу особой нужды говорить,
Но, видишь ли, не могу не сказать:
Сильнее сейчас, чем с тобой быть,
Лишь Бога могу желать.
Бессилие вновь обрело плоть,
И вновь ни опоры, ни сигарет.
Но... права на пару молящих слов,
Боюсь, у меня нет.
Любовь не способна желать зла,
Сорадуется, и не ждёт своего,
Но... знаешь, сейчас мне нужней тепла,
Кажется, нет ничего.
...А ты бы, как провод, замкнул цепи
Меж мною и Ним, ты провёл бы Свет...
Но что ж я пишу, клевещу на небо?
Реально, нужды нет.
* * *
Я не права, но кто меня поправит,
Когда здесь каждый одиночно прав?
И нет вестей от той единой правды,
Которая, все чаянья собрав,
Рождает в нас великую надежду,
И в ней готов для каждого удел...
Но каждый - прав, и нет чего-то между,
И "каждый" - есть, а "всех нас" нет нигде.
Давайте же порассуждаем здраво
(Хотя звучит, конечно же, смешно):
Наверное, кому-то быть неправым
Придётся, раз иного не дано;
И этот пусть свои дела забудет,
Чтоб в общем деле Истина цвела...
Я не права. Но кто меня осудит?
Я сознаюсь. ...Такие, брат, дела.
* * *
Это так беспомощно, безнадёжно,
Это так отчаянно - нуждаться...
Слышишь, Боже, слышишь, Всевышный Боже,
Я хочу к Тебе, я хочу сдаться,
Я хочу упасть в Тебя, просто плакать,
Я хочу тепла дорогих ладоней,
Воском слез свои обжигать запястья
До крови, чтобы что-то, хоть что-то вспомнить!..
Я хочу неметь от Твоей ласки,
Будто обнимающей светом сердце
В Полноте, и может, услышу счастье,
Это робкое счастье - любить и верить...
Это так смешно, истерично, горько...
Я опять без сил. Я боюсь молиться.
Недвижимо жду у сухих истоков
Нежности дорогих мне лиц.
Там, в рассеянном вышнего неба свете,
У сокрытой туманом вершины пика,
Голубого от собственной тени, встретить
Ожидаешь меня. Это дважды дико.
Это судорога сердечной мышцы.
Паралич свечи зажигания воли.
Я хочу уснуть. Я хочу напиться.
Я хочу... тепла дорогих ладоней.
Чтобы вновь любить - просто быть любимой,
Ощутить по новой себя прощённой,
Это так беспомощно, так бессильно,
Что почти грешно - идиотски больно:
Не дарить утешенье - искать покоя,
Не делиться радостью - ждать поддержки.
Хрупкий мальчик, спешащий тропою горной,
Помолись о глухом в лихорадке сердце,
Полупризрачный, полупредсмертночистый...
Обтекает смуглые плечи воздух,
Свет закатный, сходящий с Креста, лучистый.
Я почти что жду. Я почти что помню...
Хрупкий мальчик, взбирающийся к Вершине,
Ты к Нему любовью разбил мне сердце.
Я к нему с любовью... И всё едино.
Безнадёжным спасенье - любить и верить.
Это так - да знаешь ты как - нуждаться...
* * *
В первую очередь ты - Господень, -
Я запишу, чтобы не забыть,
Чтобы, молясь о тебе сегодня,
Слёз понапрасну всю ночь не лить.
Равно мы все спасены в надежде
В цену бескрайней Его любви,
Так, не моё тебя сердце держит,
Сердце Его под тобой стоит.
В первую очередь ты - Господень.
В первую очередь сын, не брат.
Хоть бы и мне Кровный брат, не сводный,
Всё же Ему ты родней стократ.
Истинно, Он испытал все боли,
Что о тебе можно испытать.
Что ж мне, Его добровольцу воли,
Делать, коль боль не даёт дышать?
Истинно, если мне вдруг случится
Падать, твоя не порвётся нить.
Только я вновь продолжаю биться
Будто за право тебя хранить,
И, лишь опомнившись, обращаюсь:
"Добрый Отец, вот тебе мой брат..."
Знаешь, такой порой в сердце хаос,
Так леденит за спиною ад...
Он же сказал: ни одной потери.
Даже меня не пошлёт долой.
Значит, тебя и подавно. Верю,
Он навсегда, навсегда с тобой.
В первую очередь ты - Господень,
Мне ли тревогою исходить
В сердце своём?
Будь же ты свободен.
Видно, и мне таковою быть.