|
воскресение солнце ржавое вдаль позовёт по изогнутым рельсам, Жаркий август лениво падёт на ковры ковыля. Подними над глазами ладонь, вспомни старую песню, Вспомни прошлое лето и призрачный зов журавля. И начнётся: дороги и грозы, и смех и печали. Закружит хороводом, завертит метелью - не всплыть! Были - не были, пели - не пели, скучали, но знали: Важно помнить, и тихое счастье внутри сохранить. И потом: истоптались подошвы, простужено горло, Обессилели руки, и годы - меж пальцев песок. Ни письма, ни привета, но помнишь? Ты всё-таки помнишь Уходящего августа запах, и ветер в висок. Опадающий лист, промерзающий куст, снег и сырость, Не согреет ни шарфик, ни кошка, и ящик пустой. Но ты видишь росток у дороги? А значит, приснилось Нам всё то, что легло между нами и нашей мечтой. Солнце юное вновь позовёт по изогнутым рельсам, Ты отметишь на карте столетия новый виток, И, наверное, без сожаленья о пройденном детстве, Без излишних надежд и печалей шагнёшь за порог. тихий шёпот - Падает снег. Вечер течёт по проулкам. Я пленник покоя. Щепка разбитого судна, Пристал к привычному берегу. Меня иссушило солнце, Но объяли волны и нежно Проветрили солью, Пропитали серебром. Я готов слушать... Шум ветра. я отправляюсь в добровольный плен К Твоим нетленным, необъятным высям. В предчувствии чудесных перемен Я принял жизнь и умер беcкорыстно Для части жизни той, где есть предел, Воскрес для той, что прочит мне свободу От ожиданья, от напрасных дел, Для дел, ведущих к новому восходу. Кто скажет мне, что есть прекрасней Альп? Я понял сам, - не надо пустословья, - Когда мой ангел встал у изголовья, Ему я отдал всё и, верно, прав. тоскую я, друзья мои, тоскую! Вы помните, как я вам признавался, Как есть люблю я курочку сырую, И жирные сосиски по-испански, Бараньи рёбрышки и пиво белопенное... Когда б решил я спиться, Чтоб от тюрьмы плотской освободиться, О, вы бы меня поняли, наверное! Но предпочёл излишествам аскезу Весёлый ваш и взбалмошный бродяга, И видно, скоро на стену полез бы, Когда бы было то, к чему есть тяга... Живёт так всякий с жаждой совершенного... Когда бы был я болен, Или без жизни радостей доволен, Тогда б я понял сам себя, наверное! вспыхнуло время, смеясь на хрустальных часах, И зазвенело, и в трепете остановилось. Мир голубей мне дарует в сей миг чудеса. В венах моих, о Святой, циркулирует Сила... Здесь, где все стрелки застыли, и колокол спит, Я обретаю великое дарованье: Небо открыто, и Дух Твой приносит мне мир. Я отвечаю, и дом наполняет молчанье. Мёрзлый мой путь проникает в покровы зари. Что-то в весне мне судьбы открывает прозренье. Солнечным кроликом пламя всплеснулось внутри. Я раскрываю портьеры и жду продолженья... выходи из тумана, моё воскресное утро. Выходи, вот я, явись ко мне, моё прошлое. Покой простыней вкруг тела, и не обута, Встав на крыльцо, вдохнув, я стану той же. Нет, мне не спеть, уже не спеть - не сладится. И не стереть, не переписать, что прожито. Станем жалеть ли и хоронить ли заживо Наши ошибки, наше святое прошлое? Я для Тебя в новой оправе, Господи, В чистом сиянье белых одежд... Немыслимо. Мы же с рожденья на счастье здесь обречённые, Долго петляв, всё же сдадимся Истине. В свете ли солнца, или в снегу по горлышко, В крови засохшей, белым вином отпетые. Выходи из тумана, моё беспечное прошлое. Моё воскресное утро забытого лета. |